Я иногда говорю с людьми, как ребенок со своей куклой: дитя, правда, знает, что кукла не поймет его речей, но все-таки создает себе путем приятного сознательного самообмана радость общения.
Чем больше в книге разных тире, тем меньше мыслей.
Подозревая, что кто-нибудь лжет, притворимся, будто мы верим ему; тогда он становится наглым, лжет еще больше, и маска спадает. Если мы, напротив, замечаем, что в чьих-нибудь словах отчасти проскальзывает истина, которую собеседник хотел бы скрыть, надо притвориться недоверчивым, чтобы, спровоцированный противоречием, он пустил в ход арьергард - всю истину целиком.
Ах молодец, ах циник! Ату их, Артуро!
Брызжет негативом в каждой своей мысли, вся жизнь его - это словно кусок мертвой крысы, съеденный здоровой собакой.
Отличный философ, надо бы мне перечитать его книгу, а то уже года три прошло, как я ее последний раз закрыла.
Бедный непризнанный в свое время гений, он бы непременно сплясал на могиле Гегеля, узнай он, что его ноющие и страдающие подагрой мысли сейчас вызывают больший диссонанс, чем мысли Гегеля.